Запись беседы журналиста Виктора Крутикоав с Борисом Непомнящим опубликован на   http://sosedi-vn.ru/intervyu/6660-mechtal-o-novgorode-eschyo-ne-znaya-ego.html  Переходите на эту ссылку или жмите ниже на  "Читать далее" 

 С Борисом Непомнящим мы встретились в его мастерской. О, эта магия художественного бытия: особые запахи, ведущая на второй этаж таинственная лестница, мольберт, кисти, рамы.… Кажется, само время здесь остановилось. Только так могли творить маститые художники средневековья, русские таланты из товарищества передвижников, творцы советского периода. А как же тогда бег времени, разве эпоха не вольна влиять на художника?

Вопрос! И еще масса других возникли у меня к моему давнему знакомому Народному художнику России, члену-корреспонденту Российской академии художеств Борису Непомнящему. Но прежде замечу, хотя родился в Киеве, а затем учился в Одессе и Ленинграде (Санкт-Петербурге),  на сегодня он стал истинно новгородским художником, признанным мастером не только в нашей стране, но и за рубежом.

- Борис Львович, влияет ли среда обитания художника на его творчество? Вот вы  известны как талантливый график, иллюстратор. А новгородская тематика вам близка?

- Давайте представим, что значит новгородская тематика? Храмы – да это произведения искусства. А ещё древняя архитектура, совершенно гениальные росписи в храмах. Но я не писал храмы. Только немного первоначально. Этим почти все переболели. Меня же изначально волновали проблемы религии, философии. А все это достаточно прочно сконцентрировано в русской и зарубежной литературе. Поэтому я выбрал путь последователя гениев, а не созерцателя натуры. Хотя у меня есть пейзажи.

Примечательный факт: ещё обучаясь в Одессе (61 – 66 годы),  мечтал переехать жить в небольшой русский город, расположенный между Москвой и Ленинградом. Только эта среда – несуетливая, провинциальная, спокойная, доброжелательная располагает к творчеству. Очень многие художники в какой-то определенный промежуток времени вообще уезжают в деревню. 

- Гости Новгорода, особенно при посещении древних храмов, отмечают необычайно положительную ауру нашего города. В чем, на ваш взгляд, она заключается?

  - Прежде всего, город имеет давнюю историю. Мы праздновали его 1150-летие. Но главное, наши предки продуманно строили города, не было случайной планировки. Храмы всегда возвышались на высотах. Вокруг них образовывалась инфраструктура. И что характерно, в Новгороде не менялась (за исключением новых районов) классическая особенность планировки. Даже после колоссальных потерь во время последней войны. Наверное, вот это очень важно. А теперь вот и думайте: влияет ли на художника (не важно, актер ли он, писатель, или как я – график) окружающая среда? Конечно, влияет! То естественное, что существует вокруг нас, располагает к творчеству.

Когда приехал из Ленинграда, где зачастую творческую молодежь окружала (думаю, и сейчас мало что изменилось) снобствующая публика,  меня здесь встретили, можно сказать, по-семейному. Конечно, не без профессиональных издержек. Но, в общем-то, весьма доброжелательно. Происходило все достаточно просто и объективно: ты показываешь работу – если нормальная, то тебя принимают на выставку. Без всяких понтов. И даже в те советские времена главным критерием было качество. Только при этом условии ты попадаешь на выставки. Что почти невозможно сделать в больших городах. Там ты обязан был кому то служить, с кем- то быть знакомым. А вот в небольших городах этого нет.

   Кстати, недавно посетил санкт-петербургские выставки и невольно сравнивал с нашими областными. Огромнейшая разница. Да, там рядом институт. Конечно, художники получают приличное образование. Они хорошие ремесленники, но… Там во всю действует рынок, который требует чего-то салонного, на потребу дня. С этим же мы столкнулись и на нашей региональной выставке, которая проходила в Сыктывкаре. Питерцы привезли сто работ. Половина из них – салон: чуть более или чуть менее пошлый. И когда мы это отвергли – возмущению не было предела. Все работы художников Северо-Запада  (Сыктывкар, Петрозаводск, Мурманск и т.д.) наполнены особым северным светом. Они естественны и искренни. А вот большие города теряют эту искренность и естественность. Наверное, потому что там много денег.

   - Попробуем расширить рамки нашего разговора: сейчас мы коснулись темы «художник и заказчик» (в интерпретации – творец и мода). А для вас отношение художника и государства, по какой парадигме строятся?

  - В советском государстве существовала идеология. Но у художника было право выбора. Ты мог делать холсты, графику на темы, скажем, идеологические. Лично мне была ближе революция 1905 года. Но это было абсолютно моё желание. И у меня не было мысли, что- бы это все потом кто-то купил, сделал заказ. 1905-ый год мне представлялся народным восстанием. Что меня и привлекало. Это потом уже нам объяснили, что мы ошибались. В дальнейшем к этой теме не возвращался и не эксплуатировал её. А спокойно делал иллюстрации к книгам. За что и получил признание (еще в советское время) - звание Заслуженного художника. А государство тогда, в том числе и наша региональная власть, приняло на себя обязательство: ежегодное строительство одной мастерской для художников. И таким образом в Новгороде было построено 25 благоустроенных, великолепных мастерских. В одной из которых мы с вами и находимся. Вот вам конкретный пример отношения власти. Лично я не чувствовал какого-то идеологического давления. Правда, иногда нас просили нарисовать портреты передовиков. Мы рисовали как любую натуру. Но были и до сих пор остались самой аполитичной частью творческой интеллигенции. 

   -  Вернемся в нынешнюю реальность.

  - Меня очень возмущало, когда депутаты городской думы спрашивали: « А что художники сделали для Новгорода?» Только у меня прошло двадцать персональных выставок за границей. И чествовали меня не как представителя России, а как новгородца. Замечу: не всегда и не всех  там встречают с распростертыми объятиями. Знают, мы привозим конкурентоспособный товар. Ведь искусство - это тоже товар. Мы не делаем ни телевизоров, ни автомобилей, а вот искусство мы производим. Притом – качественное. И привозим за рубеж, и представляем Великий Новгород на международных площадках. Вот мы ездили с нашим нынешним мэром Юрием Ивановичем Бобрышевым в Кохтла-Ярве.  Предполагаю, он был немного удивлен, что все официальные мероприятия начинались на моей персональной выставке, которая там была открыта в это время. Все это широко освещалось местными средствами массовой информации.

- Можно сторониться политики, но иногда она сама берет нас за горло. В этой связи не могу ни задать вам вопрос о событиях в Киеве, где вы родились. Разве могли вы ещё несколько лет назад представить, что брат пойдет на брата? 

- Предположить то, что происходит сейчас, даже в страшном сне невозможно.  И каждый день я смотрю, как бомбят населенные пункты, жилые дома – это ужасно! 

    - Обратимся к вашему любимому писателю (надеюсь, я не ошибаюсь), к Федору Достоевскому. Кстати, готовясь к этому интервью, я просмотрел ряд ваших фотографий и отметил некое сходство (скорее не портретное, а духовное) с великим мыслителем. Вы сами-то ощущаете родство при работе с его произведениями?

    - Рано читать Достоевского бессмысленно: необходимо накопить жизненный и духовный опыт. Достоевский - не лирик, не пейзажист – он философ. Художник мысли, чувства, а впоследствии и какой-то религиозной философии. Я впервые соприкоснулся с Достоевским в тридцать три года. Начал я с братьев Карамазовых. Было это в 78-ом году в Подмосковье: днем я читаю Достоевского, а ночью, при закрытых дверях, Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Я сам сын «врага народа» - папа у меня сидел по 58-ой. Но я днем сопереживал героям романа Достоевского, а ночью как беллетристику читал «ГУЛАГ». И вот  тогда я понял, что Достоевский - гениальный писатель. Его герои со своей надломленной философией отношения к жизни мною  воспринимались наиболее остро. А все то, что относилось к недавнему времени - без переживания. Почему? Я знаком с умными и талантливыми людьми, которые не могут читать Достоевского. Это просто не их мир. А мне невероятно нравится этот писатель. Я делал иллюстрации к «Запискам из мертвого дома». Решил проиллюстрировать то, что мало иллюстрировали. Возможно, кто-то не может это читать, а передо мной явственно представлялась эта каторга. Я даже особый запах чувствовал.

   -Борис Львович, вы читаете текст, сопереживаете, а как потом описанный образ воплощается в реальной иллюстрации?

- Понятия не имею. Все как бы происходит случайно: я должен почувствовать, а уж потом представить. Если этого предварительно не происходит – за работу лучше не садиться. Достоевского нужно чувствовать нутром. Данное определение относится вообще к нашей работе. Ведь очень многие пытались иллюстрировать книгу Булгакова «Мастер и Маргарита». Но я знаю только одного художника, который относительно приблизился к оригиналу. У меня же после прочтения не возникло чувства сопереживания  миру и героями, созданными Булгаковым. Не мое.

    Или вот еще один пример. Нынешний год – юбилейный для Лермонтова, а на телевидении и в печати - тишина. Напомню, что писатель родился в 1814 году, а умер в 1841. Обратите внимание: через сто лет после его рождения началась первая мировая война, через сто лет после смерти – вторая. Любопытно. Нынче мы отмечаем двести лет со дня рождения Михаила Юрьевича. Издательство попросило сделать иллюстрации. Начал работать. Читаю «Героя нашего времени»,  «Княгиню Лиговскую». Начал делать эскизы – не могу. Великолепный поэт, писатель. До 28 лет сделать столько – фантастика! Ничего подобного не было в мировой истории. Но не моё.

    - А чем вы объясняете такой парадокс: раньше пролистываешь впервые книгу в магазине или в библиотеке, просматриваешь иллюстрации – и они как бы настраивают на восприятие произведения. Теперь, в большинстве случаев, этот ритуал бесполезен. Поскольку мало книг с достойной иллюстрацией. Разве что броская (понимаем, коммерция) обложка.

    - Подобная проблема существует, и возникла она с начала 90-х годов. Ведь раньше все издания были государственными. И иллюстрации в книгах считались почти обязательными. Даже если печатались на очень плохой газетной бумаге. Такова была культура печати и книгоиздания. Считаю это правильным. Иллюстрация предполагала несколько вариантов. Художник мог следовать за героями, за мыслями автора или творить параллельно. Иными словами, как  бы воспроизводить собственное впечатление. Это тоже допускалось. Практикуется и до сих пор. Например, при иллюстрировании западной литературы. Особняком стоят сказки. И если вы помните, у нас издавалось огромное количество великолепных детских книг. На них выросло целое поколение нормальных людей. 

  Говоря о книгоиздании, мы должны помнить, что это, прежде всего, бизнес. Книга функциональна. Если маленький формат, то покупается, к примеру, на вокзале, читается и там же выбрасывается. Издательство, в котором работаю я, делает только художественную классическую литературу. Риск, поскольку не все готовы сейчас (в этом виноваты и школа, и ВУЗы, и семья) покупать подобную литературу. Поэтому издатель не может не заплатить за полиграфию, но волен сэкономить на художнике. И он извиняется, ему неудобно, но факт остается фактом.

Но уж если повезет, и у тебя в руках оказывается проиллюстрированная тобой книга, это, как правило, великолепная обложка, прекрасная бумага, чудесное качество полиграфии.

   - Насколько я знаю, ваш круг интересов обширен: создание проектов, общественная работа. И все же каждый день вы идете в мастерскую (сам тому свидетель). Над чем сейчас работаете, что терзает ваше творческую душу?

  - Терзает многое…  Параллельно делаю две книги. По поводу одной уже есть договор с издательством. Это Гоголь. Его Петербургские рассказы: «Коляска», «Нос», «Записки сумасшедшего». Безусловно, дико-интересная работа. Сейчас немного застопорился. Понимаете, очень тяжело уйти от себя, ты начинаешь повторяться. А сам себе я надоел и пытаюсь вырваться. Но ничего, и это я преодолею. И параллельно буду делать братьев Карамазовых. Предполагается двухтомник, и поэтому мне предстоит сделать не менее 80 иллюстраций.

Беседовал Виктор Крутиков